Полицейское государство в Британии: как фабриковали «наблюдение по согласию»

Как уже известно нашим постоянным читателям, в начале 2013 года Министерством внутренних дел Великобритании был выпущен не имеющий аналогов в мировой практике документ — «Руководство по применению камер видеонаблюдения», Руководство устанавливает требования к системам и процедурам, эксплуатируемым в интересах властных структур и правоохранительных органов. Напор критики в адрес этого кодекса, предписывающего операторам систем придерживаться «двенадцати заповедей», оказался силён, и публикуемый ниже материал относится к разряду предельно жёстких. Наиболее интенсивно критика Руководства проявилась в британской прессе накануне того, как парламент страны приступил к обсуждению этого документа. Несмотря на весь накал страстей, новый «кодекс видеонаблюдения» был принят, а с 12 августа 2013 года документ вступил в силу на правах закона. Нет никаких сомнений в том, что Россию в будущем также ждёт аналогичное упорядочение нормативной базы. Как минимум, это будет введение хотя бы элементарного регулирования практики использования видеонаблюдения государственными структурами. И все, кто окажется к этому готов, получат определённые преимущества. В том числе — рыночные.

Не так уж и часто приходится присутствовать при рождении новой философии, однако именно это случилось с нами только что: недавно британское Министерство внутренних дел разродилось неким новаторским кодексом... Маэстро, туш! Встречайте: «Наблюдение по согласию».

По сравнению с реально новыми философиями эта явно не из лучших, да она и не нова; впрочем, это и не философия вовсе. Это скорее слоган, а точнее — пропагандистский слоган. И в нём содержится уже готовое утверждение, чтобы избавить вас от необходимости о чём-либо задумываться, в данном случае — о наблюдении. Вам говорят, что это наблюдение ведётся по согласию. Вы можете расслабиться, поскольку в формулировке слово «наблюдение», иногда вызывающее противоречивые толкования, сочетается с позитивно звучащим существительным «согласие» — и это, несомненно, радует. Ура, мы решили ещё одну щекотливую проблему!

«В наше время политическая речь и письмо в большой своей части — оправдание того, чему нет оправдания. [...] Поэтому политический язык должен состоять по большей части из эвфемизмов, тавтологий и всяческих расплывчатостей и туманностей.»

«Политика и английский язык», Джордж Оруэлл (1946).

Министерство внутренних дел не только создало «новую философию», но к тому же запустило процесс консультаций в рамках обсуждения нового Руководства по применению видеонаблюдения. Это сделано для того, чтобы впоследствии можно было заявить: людям дали высказать свои мнения, которые затем были учтены. Возможно, в этом и есть суть «наблюдения по согласию». Правда, о проведении консультаций мало кто знает, и ещё меньше тех, кто собирается хоть как-то отреагировать на этот призыв; но даже если найдутся желающие, то непохоже, что их вообще собираются выслушать. Разве что в случае, если те полностью разделяют позицию правительства/МВД. Ага, вот уже и ближе к сути «наблюдения по согласию». Точно, заметно теплее.

Чтобы понять, что такое «наблюдение по согласию», читаем мы в Руководстве, следует рассматривать предмет аналогично «охране правопорядка по согласию» — этот слоган нередко используется, чтобы намалевать розовой краской портрет дружественного британского полицейского. Отмазка эта успела настолько приесться, что оспаривать её в приличном обществе уже даже не принято; однако давайте врежем по ней ещё разок. Наотмашь.

Охрана правопорядка по согласию

Словосочетание «охрана правопорядка по согласию» обычно приписывается полицейскому историку XX века Чарльзу Рейту, который сконструировал его на основе девяти «пиловских» принципов охраны порядка — названных в честь Роберта Пила, министра внутренних дел, при котором в 1829 году впервые появилась полиция в её теперешнем виде. Фактически, принципы эти не «пиловские», а «рейтовские», поскольку именно он соорудил их, основываясь на своей собственной интерпретации официальных наставлений, архивных записей и работ предшественников.

Дело принципа

В своей книге «Британская полиция и демократические идеалы» (1943 г.) Рейт писал:

Принципы британской полиции могут быть вкратце определены как процесс преобразования грубой физической силы, которую необходимо применять во всех человеческих сообществах для обеспечения соблюдения законов, в силу публичного требования к соблюдению законов; а также активирования последней путём ненавязчивого стимулирования общественного признания и уважения к личным и общественным выгодам, которые приносит поддержание общественного порядка.

Итак, принципы, которыми руководствуется полиция, являются «преобразованием грубой физической силы» — давайте посмотрим, какие именно из принципов Рейта наиболее часто используются для преобразования грубой физической силы и потому являются фундаментом, на котором построена «охрана правопорядка по согласию». Для начала рассмотрим принцип №3:

Всегда понимать то, что защищать, сохранять уважение и общественную значимость — это ещё и достигнуть добровольного сотрудничества с общественностью в деле обеспечения соблюдения законности.

В своей работе «Слепота истории» (1952) Рейт объясняет смысл третьего принципа, сообщая, что вскоре после создания в Лондоне полицейского подразделения в 1829 году публика была им очарована (совершеннейше), а полицейские «своим видимым поведением, стараниями и готовностью отдать жизни вызвали и пробудили в умах граждан естественное чувство справедливости и жажду честной игры». Естественно, сплошное покрытие общественных мест видеонаблюдением по типу «наблюдения по согласию» никак не назовёшь ни справедливостью, ни честной игрой, поскольку наблюдение ведётся и за теми, кто соблюдает законы, и за теми, кто их нарушает. По сути, третий принцип Рейта гласит скорее о том, что полиция должна заставить людей соблюдать законы — у большинства людей есть представления о добре и зле, поэтому хорошие законы соблюдать достаточно просто; плохие же законы требуют принятия силовых мер.

Теперь взглянём на принцип №7:

Постоянно поддерживать отношения с общественностью, позволяющие реализовать историческую традицию того, что полиция — это граждане, а граждане — это полиция; полицейские являются единственными представителями общественности, которым платят за то, что они полностью отдают своё время и силы несению обязанностей, накладываемых на каждого гражданина в интересах благополучия и самого существования общества.

В этом тексте содержится странное заявление, «что полиция — это граждане, а граждане — это полиция», однако полиция при этом является регулярным формированием, и каждый полицейский приносит присягу Королеве. Как отмечал д-р А.И.Гудхарт в отчёте Королевской полицейской комиссии, идея о том, что полиция является гражданами,..

... по всей видимости, конфликтует с тем фактом, что констебль является членом служебного формирования, подчиняющегося дисциплине и приказам, и многие из его полномочий дадены ему как констеблю, а не как гражданину. Утверждение о том, что констебль является «гражданином в форме», является не более корректным, чем утверждение, говорящее, что все граждане являются полицейскими в штатском платье.

Поскольку Рейт создавал свои принципы лет семь­десят назад, многое с тех пор успело измениться. Полицейские напяливают на себя всё больше атрибутики, предназначенной для дистанцирования граждан от человекоподобных служителей Закона, на вид уже практически неотличимых от военных. Вы по-прежнему считаете, что граждане и полицейские равны? А вы способны навестить свою бабушку, надев бронежилет?

Более того, мы видим всё больше попыток частично приватизировать полицию, начиная от передачи подсобной работы сторонним исполнителям — к примеру, группа компаний Civica недавно заключила контракт на сдачу в аренду полиции Дайфед-Пауис системы автоматического определения номерных знаков, а в 2011 году пятьсот гражданских сотрудников полиции Кливленда были переведены в штат частной компании Steria, являющейся крупным оператором полицейских сервисов, включая ведение видеонаблюдения на централизованных постах. Даже недавнее введение выборной должности полицейских и уголовных комиссаров, которое было представлено общественности как способ повышения степени ответственности полиции, связано на самом деле с мотивами приватизации — поскольку комиссары автоматически становятся собственниками новой компании Police ICT, которая будет исполнять контракты на аутсорсинге, в число которых «может входить управление работой сетевых систем автоматизированного распознавания автомобильных номеров». Можем ли мы всё ещё утверждать, что «граждане — это полиция», когда крупные участки сферы полицейских обязанностей, включая работу с видеонаблюдением, передаются частным компаниям, мотивированным прибылью — и это лишь начало процесса?

Отколупнув немного краски с поверхности слогана «охрана правопорядка по согласию», мы можем убедиться, что его намалевали для сокрытия печального факта: охрана правопорядка сегодня представляет собой навязанную услугу. Именно такого мнения придерживается криминолог Стив Аглоу:

Эти образы и фразы — «охрана правопорядка по согласию», «охрана правопорядка в интересах общества» — являются лексиконом убеждения. Понятно ведь, что без согласия общественности охрана правопорядка превращается в репрессии. Именно такой, какой её нам нарисовали, мы и представляем себе «нашу» полицию — всенародно поддерживаемой и любимой. Однако это почитание в определённой степени происходит от затасканного журналистами и киношниками образа, поскольку знания о полиции большинство граждан приобретает из вторых рук. Наше «согласие» является в корне искусственным, вызванным недостаточной информированностью о предмете.

Любовь СМИ к уголовным хроникам совместно с засильем развлекательных сериалов на криминальную тематику лишь обострила последствия политики череды правительств, тяжко озабоченных вопросами криминала и правопорядка — на деле их главной добродетелью явилось то, что они говорили о преступности нехорошие вещи. Криминолог Роберт Рейнер писал в своём памфлете «Восхваляя пожарную правоохрану: нарушения здравого смысла в роли охраны правопорядка» (2012 г.) для Лиги Ховарда по реформе пенитенциарной системы:

Имидж борца с преступностью — наиболее распространённое представление полиции в СМИ, являющихся основным источником информации для широких масс. Однако это втягивает полицию в бесконечные донкихотские приключения, поскольку полицейские меры в деле сдерживания преступности являются весьма ограниченными по своей природе. Первопричины преступлений и беспорядков, как правило, зарыты глубже, чем уровень, до которого способны докопаться даже лучшие из полицейских. Когда-то такой подход считался правильным и широко пропагандировался. Однако сегодня всё чаще приходится слышать обратное, якобы подтверждаемое современным опытом и свидетельствами практиков.

Современная полиция стала общепринятой частью традиционного общества в такой степени, что граждане уже позабыли о том, что сама идея организованных формирований для жителей Британии была когда-то чуждой.

В 1818 году специальный комитет парламента выразил следующее отношение к идее создания в превентивном режиме организованных полицейских сил («Третий отчёт Комитета по созданию в столице сил охраны правопорядка», 1818 г.):

Охрана правопорядка в свободной стране должна быть основана на рациональных и гуманных законах, проводимых в жизнь эффективными и просвещёнными судьями — а также в благоразумном и правильном подборе этих служителей справедливости, которые в качестве хранителей общественного спокойствия несут исполнительные полномочия, закреплённые законом. Но прежде всего это касается моральных устоев и мнений людей; чем ближе они к совершенству, тем ближе граждане к безопасности; и даже несмотря на то, что на их собственность могут иногда покушаться, а их жизни подвергаться опасности со стороны порочных и отчаянных личностей, институты страны остаются прочными, законы — выполняемыми, юстиция — направленной против нарушителей; и более высокой степени защиты не удастся достичь, не пожертвовав правами, ради сохранения которых и была построена общественная система.

Вышеприведённая формулировка была зафиксирована специальным комитетом под воздействием наполеоновских войн с революционной Францией — в ту эпоху, как и сегодня, государство было весьма озабочено слежкой за гражданами.

Потому слоган «охрана правопорядка по согласию» видится как некий ловкий фокус, в результате которого должны исчезнуть любые формы гражданского сопротивления наступающей армии полицейских. В этой формуле пропагандируется отношение к полиции как к добродетели, стоящей превыше права граждан на самоопределение, и к «охране правопорядка» в обществе, непосредственно предшествующем современной системе.

Интересно, что в формуле «охрана правопорядка по согласию» самому согласию отводится совсем уж мало места. Здесь даже не предполагается предоставить гражданам хоть какой-нибудь выбор — и это, кстати, серьёзная проблема — а какое может быть согласие, если выбора нет?!

Итак, давайте вернёмся к слогану, который, как нам говорят, аналогичен по смыслу «охране правопорядка по согласию» — формуле «наблюдение по согласию».

«Наблюдение по согласию»

Слоган «наблюдение по согласию» приписывается Эндрю Реннисону, бывшему полицейскому, который сегодня занимает сразу две должности — Комиссара по камерам видеонаблюдения и Регулятора по криминалистике. Реннисон соорудил этот слоган на базе двенадцати основополагающих принципов использования камер видеонаблюдения, изложенных в недавно опубликованном Руководстве. Фактически сами эти принципы передраны из четырнадцати золотых правил, опубликованных однажды в обзоре Независимой комиссии по разбору жалоб на полицию, касающемся применения камер для автоматического считывания номерных знаков в практике полицейских органов. В свою очередь, эти четырнадцать золотых правил были слизаны (с некоторыми специфически полицейскими добавками) с восьми принципов защиты данных, изложенных в Законе о защите персональных данных 1998 года — который является правовой основой использования камер видеонаблюдения и считывания номерных знаков.

В то время как установочный документ для общественных консультаций по поводу Руководства назвал все двенадцать основополагающих принципов «будущим фундаментом для установления видеонаблюдения по согласию», очевидно, что вся логика здесь держится лишь на первом из принципов:

Использование системы видеонаблюдения всегда должно следовать своему назначению, которое состоит в преследовании законных целей и решении насущных проблем.

На первый взгляд вышеприведённая формула может показаться весьма разумной, однако этим принципом уже некоторое время пытались руководствоваться — и его применение ничего не позволило сделать, чтобы обуздать экспансию государства, построенного на слежке за гражданами. В Основных требованиях к системам видеонаблюдения, выпущенных Управлением комиссара по информации, ставится вопрос: «Является ли предлагаемая система необходимой для удовлетворения насущной потребности — например, в обеспечении общественной безопасности, предотвращении преступлений либо охране национальных интересов?»

А в Руководстве по видеонаблюдению того же авторства значится следующее:

Первый принцип защиты данных требует, чтобы лицо, уполномоченное работать с персональными данными, имело правовые основы для доступа к этим данным — в данном случае к изображениям людей. Настоящий Закон устанавливает критерии оценки правильности обработки персональных данных, одним из которых должна быть демонстрация того, что существует правовая основа такой обработки.

Иными словами, первым принципом в «новом» Руководстве по применению камер видеонаблюдения значится чуть подрихтованная формулировка из «Основных требований» от комиссара по информации, которая, в свою очередь, является репродукцией положений Закона о защите персональных данных 1998 года. Если всё это не смогло обуздать гонку видеонаблюдения до сих пор, почему мы должны ожидать, что от простого повторения формулы хоть что-то сдвинется к лучшему?

Новый кодекс, по сути, говорит нам: делай то, что делал прежде. Заодно будь уверен, что, даже не пошевельнув пальцем, ты защитишь свободы тех, о которых никогда даже не думал — и считай, что ты имеешь на это их согласие. И, поскольку существующие сегодня системы соответствуют нормам «Основных требований», значит, они изначально соответствуют и концепции «наблюдения по согласию».

Все остальные «новые» основополагающие принципы также являются переформулированными принципами защиты данных — за исключением нескольких «запасных» формулировок, относящихся к техническим стандартам отрасли видеонаблюдения на оборудование и профессиональную подготовку операторов (передранных из Британской национальной стратегии видеонаблюдения). Именно этого и следовало ожидать от кодекса, созданного в интересах обеспечения парламентского закона под названием «Защита свобод» — документ вполне соответствует духу знаменитого антиутопического романа «1984» Джорджа Оруэлла.

Проблемы с государственным регулированием видеонаблюдения

Правительство преподнесло нам новое Руководство в качестве меры «углубления регулирования» видеонаблюдения — однако помимо того, что документ лишь повторяет уже действующие правила, сам документ и его философия являются убедительным свидетельством того, что государственное «регулирование» никак не решает свои задачи. Всё, что оно делает — обозначает правила «надлежащего использования» всего, что подлежит регулированию. Вместо того, чтобы подумать о том, есть ли вообще необходимость в применении столь назойливых мер обеспечения безопасности, как видеослежка.

До появления нового Руководства от МВД, до «Основных требований» комиссара по информации и до Закона о защите прав человека, когда нам говорили о том, что «не существует ни обязательных, ни каких-либо иных норм, регулирующих использование систем видеонаблюдения в общественных местах», Информационное объединение органов местного самоуправления (Local Government Information Unit) опубликовало собственное руководство по использованию видеонаблюдения. В котором было чётко прописано: «Запись звука в общественных местах запрещена». Сегодня у нас появилось регулирование и его «углубление» — в новом Руководстве от МВД читаем: «Любые предлагаемые внедрения систем, в которых предполагается производить запись звука, следует предварительно рассмотреть с точки зрения необходимости и пропорциональности применения». Видите, что произошло: от чётко сформулированного запрета через множественные передирания под копирку мы перешли к законоподобному сборнику эвфемизмов и туманных неконкретных высказываний.

Руководство, созданное МВД, главным поборником слежки в органах власти, словно обращается к лисе с просьбой: не врывайся, рыжая, в курятник иначе, чем при возникновении «необходимости», причём если уж дорвалась до цыплят, то делай это «пропорционально», при наличии «законной цели» и «насущной потребности». В общем, «сытный обед по согласию».

Согласие и выбор

Consent (глагол): подтверждать волю, давать разрешение, соглашаться.
Consent (существительное): добровольное соглашение, разрешение, соответствие. (Оксфордский словарь английского языка).

Как и в случае «охраны правопорядка по согласию», в принципах, призванных установить «наблюдение по согласию», о самом согласии речь почти не идёт. Для достижения реального согласия потребовалось бы серьёзное обсуждение, в ходе которого следовало бы всенародно выяснить, сто?ит ли ради скудных прелестей камер пожертвовать завоёванной в борьбе свободой. Для согласия потребовалось бы досконально проинформировать общественность о том, какого рода ущерб могут нанести камеры и какие опасности несёт в себе принятие на веру любой вновь появляющейся технологии слежки. И, наконец, для достижения согласия потребовалось бы поставить общественность перед реальным выбором. Однако все крупные политические партии безоговорочно поддерживают тотальное внедрение камер видеонаблюдения, а также введение единой общенациональной системы автоматического распознавания автомобильных номеров, которая предполагает сквозную фиксацию проезда транспортных средств в определённых точках на всей территории страны. И в своих дебатах по поводу видеонаблюдения политики практически всегда скатываются в инфантильные перепалки на тему того, кто из них больше любит телекамеры.

Наличие реального выбора предполагало бы более широкое рассмотрение технологий ведения наблюдения — и существующих, и перспективных. Американский философ Нил Постман, автор нашумевшей книги «Технополия», сформулировал шесть вопросов, которые должны лежать в основе любой дискуссии, относящейся к технологиям видеонаблюдения («Строим мост в XXVIII век», 1999 г.):

• В чём состоит проблема, которую призвана решить данная технология?
• Чья это проблема?
• Какие новые проблемы могут появиться при решении изначальной проблемы?
• Какие лица и организации могут серьёзно пострадать от внедрения этой новой технологии?
• Каких изменений в языке общения потребует внедрение данной технологии?
• Какого рода люди и организации получат особые экономические и политические предпочтения от этой технологии?

Оставив без прямых ответов все эти вопросы, мы остаёмся по-прежнему беззащитными против заявлений о том, что имеется необходимость в совершенствовании средств наблюдения, что всё это предназначено для решения насущных проблем либо борьбы с нарастающими угрозами. И мы по-прежнему не будем иметь представления о том, в каком направлении катят наше общество, кому мы передали бразды правления. В своей книге «Технологическое общество» французский социолог Жак Эллюль предупреждает:

Полицейские технологии, развивающиеся поистине экстремальными темпами, в конце концов ведут к тому, чтобы вся страна превратилась в концентрационный лагерь.

Опубликовав проект Руководства по применению камер видеонаблюдения, правительство расставило троянских коней во всех общественных местах Англии и Уэльса — и внутри каждого из них до поры до времени прячется «видеонаблюдение по согласию». Если вы ещё верите в то, что согласие является чем-то, что мы даём добровольно, а не тем, что могут у нас спереть под покровом ночи воришки-бюрократы — сделайте так, чтобы ваш голос был услышан. Жители Англии и Уэльса могут начать с того, чтобы высказать Министерству внутренних дел всё, что они думают о «новом» документе. Если вы живёте где-либо в другом месте, поберегитесь: вне всякого сомнения, «видеонаблюдение по согласию» вскоре доберётся и до вашей страны. Если же вы будете сидеть сложа руки, ваше бездействие будет принято за согласие на осуществление слежки за вами.

Чарльз Фэрриер, эксперт ресурса NO CCTV